Ученые в аквалангах: 20 вопросов подводным археологам

Швеция славится галеоном «Ваза», Англия — караккой «Мэри Роуз». Когда-то эти суда затонули и несколько веков обрастали осадками под водой. Но во второй половине 20 века технологии позволили достать их со дна и законсервировать. Музеи, которые специально построили под ветхие корабли, до пандемии окупались за счет туристов или могли рассчитывать на поддержку меценатов. Возможно ли такое в Украине? Давайте разбираться.

В главном корпусе Киевского университета вот уже 30 лет работает Центр подводной археологии КНУ. Поиски Центра в стенах «красного» — это само по себе целая экспедиция. Но тому, кто все таки его найдет, подводные археологи расскажут невероятные истории и покажут, что удалось достать со дна. Античная посуда, элементы оружия разных эпох, фрагменты кораблей. Все это нашли в Украине.

WAS поговорил с сотрудниками Центра подводной археологии и узнал: как проводятся экспедиции, существует ли «черная» подводная археология, и как ученые переживают аннексию Крыма. Про подводные камни профессии нам тоже рассказали, но обо всем по порядку.

— Расскажите, как появилась подводная археология? Какая находка дала толчок к ее развитию?

Сергей Зеленко, первый руководитель Центра:

— Один из самых важных толчков произошел в Греции возле острова Антикитира. Там в 1900 году водолазы нашли 2-метрового Эфеба из бронзы и в 1901-ом — антикитерский механизм. В это же время и на нашей территории начались первые подводные исследования. Тут и раскопки в Херсонесе, и Людвиг Колли с античными артефактами из Феодосии, и Рубен Орбели все там же, на Черном море, и раскопки Ольвии.

Дальше была еще Турция, где обнаружили останки античных кораблей 14–13 веков до н. э. у мысов Гелидония и Улу-Бурун.

Яна Морозова, руководительница Центра:

— Второй этап развития подводной археологии связывают с исследованиями изобретателя акваланга Жака-Ива Кусто. Он был океанографом, а не подводным археологом. Но то, что Кусто проник под воду с аквалангом, облегчило доступ к памятникам археологии.

Екатерина Валентирова, сотрудница Центра и аспирантка исторического факультета КНУ:

— В целом, 20 век можно смело назвать временем становления подводной археологии. Антикитира стала местом первых официальных исследований с разрешения правительства — настоящей научной экспедицией.

— Как тогда подводные археологи понимали, где искать? Как ищут сейчас?

Яна Морозова:

— Первое — работа в архивах. Но это касается периода истории ближе к  17–18 векам. А вот со Средневековьем и древностью — как повезет. Раньше источниками такой информации были рыбаки.

Сергей Зеленко:

— К местному населению часто обращаются по поводу кораблекрушений. Есть куча археологических наземных памятников, которые частично затоплены. Исследователи копают на земле, а когда возникает необходимость проникнуть в затопленную часть, присоединяются подводные археологи.

Например, Елена Паршина, когда в 60-х и 70-х проводила наземные раскопки в Партените, пригласила нас, подводников: «Вот тут, говорят, на берегу находят монеты, металл. Посмотрите под водой». То есть наземные археологи стали приглашать подводных волонтеров. Потом произошел переход, и появились чистые подводные экспедиции, а до этого было взаимодействие наземных археологов с подводными.

Яна Морозова:

— Сейчас еще помогают современные средства поиска. Геодезия, океанография, сонары, локаторы, инженерные технологии, которые связаны с прокладкой труб.

— Прокладка труб?

— Да. Все инженерные работы, которые ведутся на дне, сопровождаются предварительными исследованиями.

Сергей Зеленко:

— Археологи должны обследовать дно, когда надо проложить трубопровод. После подписания в 2001 году Конвенции ЮНЕСКО о сохранении подводного культурного наследия, промышленным компаниям по закону требуется археолог, который даст добро на работы. Например, там корабль стоит, а они трубу прокопают и уничтожат его. До 2001-го, считайте, подводное наследие не имело статуса наравне с наземным.

Новый Свет, рабочие моменты экспедиции. Фото: Архив центра подводной археологии КНУ 1990–2013 гг.
Новый Свет, рабочие моменты экспедиции. Фото: Архив центра подводной археологии КНУ 1990–2013 гг.
Керамическая посуда, найденная на участке кораблекрушения в Новом Свете, 13 век. Фото: Архив центра подводной археологии КНУ, 1990–2013 гг.

— Вы определились с местом поиска. Что дальше?

Екатерина Валентирова:

— Определившись с местом и средой, мы собираем команду, находим финансы и оформляем необходимые документы. Когда получаем разрешение, разбиваем лагерь и обеспечиваем себе условия для адекватной работы. Это все очень трудоемкий процесс.

Потом начинается полевой этап.

Сергей Зеленко:

— Ведь это — не лопатой с тачкой, как на наземных раскопках, где все собрались, разбили лагерь и все готово. У нас тут еще акваланги, заправка воздуха, плавательные средства, чтоб до места добраться. Есть целый комплекс дополнительных работ, после которых и начинается полевой этап.

Екатерина Валентирова:

— Основная задача, которая стоит перед археологом на полевом этапе — это максимально детально зафиксировать объект исследования.

Дело в том, что когда мы копаем, то по сути разрушаем памятник. Во второй раз, в том виде, в котором он был, его зафиксировать не удастся.

И от того, насколько мы все детально задокументируем, будет зависеть результативность дальнейших исследований.

— Вы упомянули документы, необходимые для начала раскопок. Кто их выдает?

Яна Морозова:

— Есть два учреждения — Институт археологии и Министерство культуры. Сначала институт дает документ, который подтверждает твою квалификацию археолога и право на проведение раскопок. Проверяют профессиональные навыки и диплом. После получения квалификационного документа, министерство уже выдает разрешение на проведение раскопок.

Амфоры, найденные на участке кораблекрушения в Новом Свете, 13 век. Фото: Архив центра подводной археологии КНУ, 1990–2013 гг.
Амфоры, найденные на участке кораблекрушения в Новом Свете, 13 век. Фото: Архив центра подводной археологии КНУ, 1990–2013 гг.
Новый Свет, рабочие моменты экспедиции. Фото: Архив центра подводной археологии КНУ 1990–2013 гг.

— Как происходит этот процесс фиксации объекта раскопок?

Екатерина Валентирова:

— Для начала мы определяем, грубо говоря, систему координат, в которой будем это все фиксировать. На земле археологи копают квадратами, как правило. Квадраты затем объединяются в сектора. То есть, появляется сетка на определенном участке.

В подводной археологии все примерно то же самое, но немного сложнее. Под водой просто так не разметишь, поэтому приходится, например, варить железную сетку и класть ее на дно. Если возможности такой нет, приходиться фантазировать с подручными материалами. Процесс существенно облегчают gps-навигаторы и прочая техника.

Дальше начинается работа с культурным слоем, то есть с грунтом, где покоятся археологические материалы. Даже если мы ищем конкретный объект, например, остатки корабля, мы в процессе можем наткнуться на другие предметы. Мы этот слой постепенно изымаем и документируем. Это становится частью отчета о проделанной работе.

Поливная посуда, найденная во время экспедиции. Новый свет, 13 век. Фото: Архив центра подводной археологии КНУ, 1990–2013 гг.
Поливная посуда, найденная во время экспедиции. Новый свет, 13 век. Фото: Архив центра подводной археологии КНУ, 1990–2013 гг.
Поливная посуда, найденная во время экспедиции. Новый свет, 13 век. Фото: Архив центра подводной археологии КНУ, 1990–2013 гг.

— Экспедиция считается успешной только тогда, когда объект со дна подняли?

Мария Тимошенко, сотрудница Центра:

— Нет, задачи экспедиции бывают разные. Например, просто провести разведку или мониторинг объекта. В современной подводной археологии превалирующая часть объекта фиксируется, документируется и изучается настолько полно, насколько это возможно под водой. Потому что когда объект начнут поднимать, его целостность будет разрушена.

— Какая среда лучше для подводных объектов?

Екатерина Валентирова:

— Если говорить про соленые воды, про то же Черное море, то для черных металлов такая среда губительна. При подъеме таких объектов мы по факту имеем оксид. То есть практически разрушенный металлический предмет, обросший органическими наростами. А вот бронза, серебро и алюминий чувствуют себя в соленом море нормально. Если говорить про реки, то там лучше сохраняется органика. Этому способствует ил. Еще лучше дела с илом на болотах.

Яна Морозова:

— У нас есть тарелки керамические, где четко видно границу между окисленной и не окисленной поверхностями. Полтарелки лежало в иле, а другая половина была на поверхности.

Из болот также можно много интересного достать — зерна, семена, шкуру, кожу. А из торфяников — хорошо сохранившуюся мумию.

Новый Свет, рабочие моменты экспедиции. Фото: Архив центра подводной археологии КНУ 1990–2013 гг.
Новый Свет, рабочие моменты экспедиции. Фото: Архив центра подводной археологии КНУ 1990–2013 гг.

— Лучше на дне оставлять изученные объекты или по максимуму доставать находки на сушу?

Яна Морозова:

—  Если находка в достижимом для человека месте, не контролируется пограничными или другими какими-то службами, типа полиции, то желательно по возможности все забрать с собой. А если она находится на большой глубине, куда человеку трудно добраться, и природа не сильно разрушает, тогда лучше оставить под водой.

На самом деле, многое зависит еще и от финансовых возможностей. Если располагаете ресурсами и знаниями, то можно и поднять. А если нет, пусть остается под водой, может, кто-то способный сохранить потом достанет.

Мария Тимошенко:

— Здесь важна работа местных охранных органов по включению объектов в реестр, который определяет, что и как надо охранять. У нас только с 2006 года ратифицирована подводная Конвенция ЮНЕСКО. Так, подводный памятник считается охраняемым археологическим объектом только после внесения в тот самый реестр.

Примечательная ситуация с Херсонесом. Есть наземная территория, которая охраняется ЮНЕСКО, но при этом есть и затопленная часть, также имеющая определенный культурный слой. И только со временем ЮНЕСКО взяла эту часть под свой контроль, и попасть туда уже могли только люди с допуском. Пока памятника в реестре нет, он не охраняется.

Национальный заповедник «Хортица», мониторинговый осмотр подводных археологических объектов 18 века под руководством Дмитрия Кобалии. Декабрь, 2019. Фото: Андрей Некрасов

— Что сложнее, найти объект в воде или сохранить его на суше?

Яна Морозова:

— Последнее. Для этого требуются постоянные целенаправленные действия. Финансовые вложения, в том числе.

В Хорватии, к примеру, вообще нет практики доставать объекты из воды. Местные археологи исследуют, делают общее заключение, а потом оставляют объект для подводного туризма. Так что чаще всего лучше вообще не изымать и оставить как есть.

Екатерина Валентирова:

— Все еще зависит от технологий. На одной из последних конференций коллега из Техасского университета читал доклад о подводных музеях. Он апеллировал к тому, что методики консервации подводного дерева сейчас на начальном уровне развития. Разработки ведутся серьезные, но все еще невозможно на длительное время обеспечить сохранность изъятого.

Сергей Зеленко:

 Корабль «Ваза» в Швеции — очень яркий пример. Чтобы избежать его разрушения, пришлось построить отдельный крытый док и постоянно орошать его водой. В это вложены сумасшедшие деньги, но эти средства в итоге вернулись благодаря туризму. Музей ежегодного больше 1,5 миллиона человек.

Похожая ситуация с английским кораблем 16 века «Мэри Роуз». Для его спасения был основан «Мэри Роуз Траст», где все неравнодушные вкладывают деньги. Ежегодные траты на техническое обслуживание корабля — $ 2,7 млн. Так что сохранить объект — действительно сложная задача.

Шведский боевой галеон, затонувший сразу после введения в эксплуатацию в 1628 году. Поднят со дна в 1961-м. Единственный сохранившееся парусник начала 17 века. Музей «Ваза» в Стокгольме считается самым посещаемым музеем в Скандинавии. Фото: OneHungLow / CC-BY-SA-3.0
Флагманская каракка «Мэри Роуз», которая затонула в 1545 году, защищая побережье Британии от французов. Большую часть судна подняли в 1982-м. В 2013 году специально для судна построили музей в Портсмуте. Фото: Geni / CC-BY-SA 4.0

— Какие есть методы сохранения древесины после ее изъятия из воды?

Мария Тимошенко:

—  В первую очередь, дерево должно находиться в воде. Потом из него надо эту воду изъять и чем-то заполнить, предотвращая разрушения, трещины и любые деформации. В случае с «Мэри Роуз» воду заместили полиэтиленгликолем. Но это медленный процесс. Еще один способ — это вакуум. При вакууме изымается вода и происходит то же самое замещение, но гораздо быстрее. Но это технически сложнее. Маленький объект еще можно поместить в какие-то вакуумные объемы. Но что касается огромного корабля, тут нужно думать над отдельной уникальной конструкцией.

Сергей Зеленко:

—  Вспомнил один прецедент в Китае. Местные археологи нашли корабль «Наньхай-1», который затонул 800 лет назад. Его вырезали со дна вместе со всем культурным слоем одним цельным монолитом, и поместили в специально созданный под него аквариум.

Есть еще печальная история о двух кораблях Калигулы, которые спокойно себе лежали на дне озера Неми, недалеко от Рима. В 30-х Бенито Муссолини приказал осушить озеро, чтобы достать корабли. Перечить никто не стал.

Один из кораблей сразу после его поднятия со дна озера Неми, 1932 год. Фото: Национальный музей науки и технологий Леонардо да Винчи / museoscienza.org

Итальянские ученые по возможности исследовали корабли, и даже музеифицировали, но они не законсервировали дерево. Все это «успешно» сгорело во время Второй мировой, хотя без консервации корабли и так бы рассыпались. 

У нас есть свой «Ваза»?

Сергей Зеленко:

— Разве что — древнегреческий корабль 4 века до н. э. «Змеиный Патрокл». Собственно, у острова Змеиный в Одесской области его и обнаружили. Там на дне остался его груз — целая гора амфор. Это действительно уникальная находка для Украины.

У нас еще и моря довольно мелководные. Глубоководная часть только возле Крыма фактически. В Черном море, на нашем отрезке, корабли тонули редко и найти хоть один — это уже достижение. Вообще будущее за глубинной археологией. Вот взять Николаев и Херсон, где по дну идет громадный срыв, как в яму, до 2 км. Будущее — за находками на таких глубинах.

Например, с 2016-го по 2018-й англо-болгарские ученые проводили исследования в таком срыве. Нашли корабль и много обьектов, которые были законсервированы в сереводородном слое.

— Как представлена подводная археология в Украине?

Екатерина Валентирова:

— По состоянию на сегодня мы имеем Центр подводной археологии в Киеве. В Институте археологии также есть отделение именно подводной археологии. Потом есть достаточно мощная школа в Запорожье при национальном заповеднике «Хортица». Ее возглавляет наш коллега Дмитрий Кобалия — он участвовал в болгаро-британской экспедиции, о которой мы рассказывали.

Еще в Харькове есть своя школа, и центр в Одессе, который занимается исследованием «Змеиного Патрокла». Также не стоит забывать о крымских исследователях, ведь подводная археология в Украине начиналась именно с Крыма.

— Где берете бюджет на экспедиции?

— В основном это средства извне. Государственное финансирование — минимальное.

Как правило, это спонсорские деньги. В некоторых случаях меценат обеспечивает ресурсы специально для конкретной экспедиции. Или же это грантовые деньги.

Но грант — это удача. Иногда просто исследователи и волонтеры скидываются и реализуют определенные проекты.

—  Кто дает гранты на подводные исследования?

Яна Морозова:

— Немецкий фонд Герды Хенкель давал нам очень хороший грант на образовательную поездку. Но это было в далеком 2004 году. Сейчас швейцарский Фонд дает гранты на исследования. Была и Французская академия наук.

Но проблема с грантами сейчас какая — Европа перестала нас рассматривать как страну третьего мира. Мол, мы развивающаяся страна, и помощь нам особо не нужна. Только суть в том, что внутри страны ничего не изменилось, пусть мы и подписали Соглашение об ассоциации с ЕС.

Тренировка работы в сухом костюме под руководством инструктора дайв-центра «DiversLife» Дениса Грицины. Фото: Денис Троян
Тренировка работы в сухом костюме под руководством инструктора дайв-центра «DiversLife» Дениса Грицины. Фото: Денис Троян
Тренировка работы в сухом костюме под руководством инструктора дайв-центра «DiversLife» Дениса Грицины. Фото: Денис Троян

— В декабре 2019-го года у вас была экспедиция в Запорожье. Расскажите, что нашли. 

Валентирова Екатерина:

— Идея поездки заключалась в том, чтобы укрепить наше сотрудничество с заповедником «Хортица», от которого мы и получили приглашение поучаствовать в экспедиции. К тому же для нас важным было набраться опыта работы в холодной зимней воде. Там, непосредственно у берегов острова, находятся малоизученные объекты.

Эти объекты связанны с событиями русско-турецкой войны 30-х годов 18 века — остатки так называемой Днепровской флотилии. Один объект — это большая часть дубель-шлюпки. Второй — киль со шпангоутами.

Целью экспедиции было провести мониторинг и поработать в сухих гидрокостюмах в условиях холодной воды. Еще коллеги провели фотофиксацию объектов для создания 3D-моделей.

Национальный заповедник «Хортица», мониторинговый осмотр подводных археологических объектов 18 века века под руководством Дмитрия Кобалии. Декабрь, 2019. Фото: Виктор Кривоносов
Национальный заповедник «Хортица», мониторинговый осмотр подводных археологических объектов 18 века века под руководством Дмитрия Кобалии. Декабрь, 2019. Фото: Виктор Кривоносов
Национальный заповедник «Хортица», мониторинговый осмотр подводных археологических объектов 18 века века под руководством Дмитрия Кобалии. Декабрь, 2019. Фото: Виктор Кривоносов

— Существует ли «черная» подводная археология?

Яна Морозова:

— Безусловно. Если есть клад, то есть и люди, которые его ищут. Очень яркий пример есть, пусть и с наземной археологии. В поселке Роксоланы, рядом с Одессой, есть национальный памятник — древнегреческий город Никоний. А через дорогу — некрополь, то есть кладбище.

Туда археологи боятся ходить. Потому что там с вооруженной охраной работают кладоискатели.

Они полностью по периметру охрану свою выставляют. Археологи месяц, может, поработают, а все остальные 11 месяцев там — «черные копатели».

— Власти разводят руками?

Екатерина Валентирова:

Наши законы прописаны красиво, но по факту они не работают.

— Как стать подводным археологом в Украине?

Сергей Зеленко:

— Именно удостоверение подводного археолога выдает Федерация подводного спорта и подводной деятельности. Мы обеспечиваем получение образования.

Яна Морозова:

— Если приходят к нам со стороны, мы, конечно, не выгоняем. Университет всегда открыт. Мы преподаем академическую программу и дополнительные факультативы.

Екатерина Валентирова:

—  Мы проводим открытые лекции для всех желающих, на страничке в Facebook делаем анонсы. Людей не с факультета даже больше, чем наших студентов. Это теоретическая часть. А для практической — надо оборудование, снаряжение. С этим немного сложнее.

— Много желающих вам помогать?

Яна Морозова:

— Раньше история нашего Центра была полна свершений. Был Крым и летние экспедиции. Без него все растаяло. Там у нас была огромная команда из археологов, студентов и волонтеров. Мы с июля по август работали в Крыму. Сейчас надо все с нуля начинать.

Мы лишились интересного памятника. У нас есть только разведки. Раньше студенты в очередь выстраивались: «О! Крым! Новый Свет! Судак!» А сейчас предлагаешь Херсонскую область, но им уже не так интересно.

Пусть ваши читатели, если слышат о подводных объектах, нам сообщают, а мы приедем и проверим. Те, кто дайвингом увлекается, пусть тоже обращаются к нам. Ведь каждый, у кого есть подобный опыт, кто интересуется историей и готов к сотрудничеству — может приобщиться к подводной археологии. Наши знания и опыт открыты для всех желающих. Вместе мы сможем выстроить систему работы на новых памятниках и совершать открытия.

Фото на обложке: Raibulys / CC BY-SA 4.0