Попасть легко, уйти — невозможно: журналистка против американских психбольниц

Наташа Лесик-Карбовская

«Это ловушка для людей. Попасть сюда легко, но уйти прочь почти невозможно», — напишет в своем расследовании журналистка Нелли Блай. Она симулировала болезнь и отправилась в Нью-Йоркскую психиатрическую лечебницу, но выбралась оттуда только благодаря помощи извне.

Американская репортерка Нелли Блай была готова на все ради сенсационного материала и согласилась отправиться туда, куда не рискнул соваться до нее ни один репортер. Пережитое газетчицей в психлечебнице привлечет внимание властей, навсегда изменит отношение к больным, а ее саму прославит на весь мир. Неплохо как для страны, где на тот момент было ограничено женское избирательное право.

Бесноватые и юродивые

Участь людей с психическими проблемами долгое время была печальна. В душевных расстройствах винили бесов, видели промысел божий или просто старались изолировать такого больного любым способом. Вполне нормальным явлением было содержать человека с недугами психики в тюрьме или приюте для бедных.

Толчком для изменений стал 19 век и работа Доротеи Линды Дикс — американской меценатки и активистки. Во время поездки в Англию она переняла прогрессивный опыт отношения к пациентам и начала внедрять его в США.

Mentally ill patients in the garden of an asylum, a warden lurks in the background. Engraving by K.H. Merz under the direction of S. Amsler, c. 1834, after W. Kaulbach
Лечебница для душевнобольных, гравюра Вильгельма фон Каульбаха, 1845 год. Источник: Wellcome Collection / CC BY 4.0

Но Дикс ничего не оставалось, кроме как издавать брошюры. Это был один из немногих инструментов влияния женщины на ситуацию в стране. В 1843 году она публикует подробности содержания психически больных в штате Массачусетс:

«Знакомство со страданием притупляет чувствительность, и, когда пренебрежение однажды находит опору, умножаются другие травмы… Из-за нехватки адекватных средств для удовлетворения потребностей этих дел абсолютно невозможно добиться справедливости в этом вопросе. Тюрьмы не строятся с учетом превращения в окружные больницы, а дома престарелых не создаются в качестве пристанищ для душевнобольных».

Клетки, цепи, подвалы, стойла и даже шкаф — терапевтический эффект от такого обращения весьма сомнителен. Доротея Дикс добивается создания новых профильных больниц, и выбивает финансирование на более комфортные условия для пациентов. Цель учреждений нового типа — обеспечить необходимый уход и занятия для душевнобольных.

Американские психиатры поддержали Доротею и разработали «План Киркбрайда», согласно которому Соединенные Штаты покрылись сетью однотипных лечебниц.

Правда, на практике все пошло не совсем по плану. За год до ее смерти разразится настоящий скандал вокруг одного из заведений, созданных благодаря усилиям активистки — психиатрической больнице на острове Блэквелл.

St. Elizabeths nurses in the 1950s study a portrait of Dorothea Lynde Dix, a 19th century social reformer. Dix helped found the treatment facility in the 1850s
Сестры Госпиталя святой Елизаветы — первого крупного федерального психиатрического госпиталя США рядом с портретом Доротеи Линды Дикс (американская активистка, боровшаяся за права душевнобольных). Источник: National Library of Medicine/National Building Museum

Остров проклятых

Сейчас этот остров носит имя президента Рузвельта и выглядит презентабельно — с жилым комплексом, магазинами и крепким мостом до большой земли. Но прошлое у него мрачное. В 17 веке англичане отбили остров у голландцев, им владели потомки завоевателей — Блэквеллы. В 1828 году этот кусок суши выкупили власти Нью-Йорка, чтобы ссылать туда преступников и сумасшедших. В 1839–1841 годах здесь строят психиатрическую лечебницу по «Плану Киркбрайда». Но условия жизни для пациентов меняются крайне незначительно.

Сюда в 1842 году рискнет наведаться английский писатель Чарльз Диккенс во время своей поездки по США. Свои впечатления он напишет в «Американских заметках»:

«На всем лежал отпечаток томительной праздности сумасшедшего дома, тягостный для стороннего наблюдателя… В столовой, пустой, унылой и мрачной комнате с голыми стенами, была заперта одна женщина. У нее, сказали мне, тяга к самоубийству. Если что-нибудь и могло укрепить ее в таком решении, так это, конечно, невыносимая монотонность подобного существования».

Через 40 лет после Диккенса остров посетит провинциальная журналистка Нелли Блай. Ее текст будет иметь большую значимость, чем записки английского литератора.

Je suis Nellie

Нелли Блай — псевдоним провинциальной журналистки, желающая покорить Нью-Йорк. Урожденная Элизабет Джейн Кокран, к 22 годам она пережила смерть отца и нищету. Девушке пришлось рано повзрослеть и начать работать.

Ее жизнь кардинально меняют напечатанные в Pittsburgh Dispatch раздумья Эразма Уилсона под названием «Для чего девушки хороши», где автор не стеснялся называть работающих дам «чудовищами». Напиши в тот момент мистер Уилсон что-нибудь другое, и, возможно, мир никогда бы не узнал о существовании Нелли Блай. Она пишет в газету ответ Уилсону с требованием дать женщинам возможность реализовать себя, и попадает на работу в тот же Dispatch. Правда, после нескольких исследовательских материалов о работницах фабрик, журнал засыпают жалобами и Блай переводят в другой отдел писать на «женские» темы — о садоводстве и моде. Но Нелли интересует политика и общественная жизнь.

В качестве иностранной корреспондентки она уезжает в Мексику, но после критического материала о местной диктатуре, еле уносит оттуда ноги. И дома в Питтсбурге ей опять становится скучно.

В 1886 году Нелли едет в Нью-Йорк и ее цель — газета The New York World.

Газету отца «желтой прессы» Джозефа Пулитцера в первую очередь интересовал популярный жанр репортажей-проверок, расследований с внедрением. Остров Блэквелл давно манил его своими мрачными тайнами, а Нелли не боялась сложностей. Пулитцеру это понравилось и он дает ей первое задание — написать репортаж об изнанке блэквельской психбольницы.

Nellie Bly
Нелли Блай (настоящее имя Элизабет Джейн Кокран), 1890 год. Источник: Библиотека Конгресса США

История ужасов

В психиатрическую лечебницу нужно еще было попасть. По иронии судьбы, там часто содержались вполне здоровые люди, но вот попасть туда специально оказалось не так просто. Можно было дать взятку, но Нелли не хотела, чтобы кто-то из врачей знал правду о ее расследовании.

Она оплатила койку в доходном доме на одну ночь и вела там себя странно, постепенно симулируя все более глубокое психическое расстройство. К утру хозяйка заведения вызывает полицию. В участке Нелли допрашивал капитан МакКаллах, с которым она уже сталкивалась по работе. К счастью, он ее не узнал.

Следующее звено цепочки — суд. Тут снова пытались разобраться, кто она и откуда — безрезультатно. Так Нелли попала в руки скорой помощи, которая отвезла девушку в нью-йоркскую лечебницу «Бельвью» на комиссию.

Это был еще не остров Блэквелл, но обстановка уже настораживала. Нелли больница запомнилась равнодушием врачей и царящим всюду холодом. Пациентам даже не давали возможность доказать, чтобы они здоровы или не так уж серьезно больны. Доктора после беглого осмотра ставили диагнозы, с которыми человек мог всю оставшуюся жизнь провести в холодной палате.

Больница Белвью, остров Блэквелл (Рузвельт). Пациентки с психическими расстройствами обедают в палате под присмотром трех медсестер, 1885–1898 гг. Источник: Wellcome Collection / CC BY 4.0
Больница Белвью, остров Блэквелл (Рузвельт). Отделение для заключенных, 1885-1898 гг. Источник: Wellcome Collection / CC BY 4.0

Отделение для женщин Нью-Йоркской психиатрической лечебницы на Блэквелле, куда ее отправили с диагнозом «безумие и амнезия», оказалось еще хуже. То, что задумывалось как приют, было настоящей тюрьмой, из которой практически невозможно выбраться. Чем адекватнее вела себя Нелли Блай, тем больше врачи убеждали ее, что она больна.

Журналистка выяснила, что в Блэквелле находятся не только сумасшедшие. Больница переполнена бедняками, безработными, просто эмигрантами, не знающими языка. Всех пациенток плохо кормили, одевали в тряпье и насильно купали в грязной ледяной воде потому-что медсестрам было лень набирать ванну заново. Нелли не удалось избежать этой процедуры: «Мои зубы стучали от холода, конечности покрылись гусиной кожей и посинели. Внезапно на меня одно за другим вылили три ведра ледяной воды. Она попадала в глаза, уши, нос и рот». Также медсестры заставляли женщин пользоваться общими полотенцами и расческами, несмотря на кожные заболевания и открытые язвы.

Именно больные следили за чистотой палат и даже комнат медсестер. После уборки медсестры приказывали им просто сидеть на скамьях, не шевелясь и не меняя позу. Позже Блай напишет об этом:

«Я посмотрела бы, как те образованные доктора, которые признали меня сумасшедшей, тем самым показав свои способности, взяли бы совершенно разумную и здоровую женщину, заставили ее заткнуться и сидеть с шести утра до восьми вечера на жесткой скамье с прямой спинкой, не разрешали ей ни говорить, ни двигаться в течение этих часов, не давали ей читать и не позволяли узнавать что-либо о внешнем мире и его делах, кормили ее отвратительной едой, обращались с ней жестоко и проверили бы, сколько времени потребуется ей, чтобы сойти с ума. Пара месяцев превратила бы ее в калеку душой и телом».

В цикле ее материалов будут описаны оскорбления и избиения, которыми подвергались узницы психбольницы.

«Побои, которые я получала там, были ужасны. Меня брали за волосы и окунали в воду, пока я не начинала захлебываться, душили и били ногами. Медсестры заставляли тихих пациенток дежурить у окон, чтобы предупреждать их, когда зайдет какой-нибудь доктор. Жаловаться врачам было бесполезно, они всегда отвечали, что все это — плоды наших больных умов, и, кроме того, нас били за то, что мы им рассказывали», — рассказ пациентки Бриджет МакГиннесс прочитает весь Нью-Йорк.

Леди Сенсация

После 10 дней пребывания в больнице, редакция отправит адвоката вызволять Нелли. Под предлогом, что ее хотят забрать знакомые, она выйдет на свободу, но будет вспоминать этот момент с сожалением: «Я покидала сумасшедший дом с удовольствием и сожалением — удовольствием, потому-что я снова могла дышать свободно; но жаль, что я не смогла взять с собой некоторых несчастных женщин, которые жили и страдали со мной, будучи такими же здравомыслящими, как и я…»

Спустя два дня Пулитцер публикует первую часть ее расследования «Десять дней в сумасшедшем доме». Материал становится настоящей сенсацией, газета печатает дополнительные тиражи, а врачи придумывают оправдания. Газета «The Sun» публикует шесть колонок объяснений фигурантов дела. В частности, доктор Кинер, который не смог раскусить Блай и признал ее невменяемой, отрицал свою халатность в осмотре пациента и ссылался на наличие авторитетных врачебных заключений предыдущих докторов из «Бельвью». Медсестра мисс Грюп, которую Нелли обвиняла в насилии над пациентами, утверждала, что на самом деле грубость и хамство были со стороны газетчицы. Ситуацию свели к тому, что виноваты обстоятельства, а не работники больницы.

Нелли же после разгромного репортажа стала топовой журналисткой США и получила прозвище «Леди Сенсация».

Источник: Ten Days in a Mad-House by Nellie Bly [Elizabeth Jane Cochrane Seaman] (1864-1922) / New York: Ian L. Munro, Publisher, n.d.

Что было дальше:

  • Специальная комиссия проверит больницу «Бельвью» и лечебницу на Блэквелле. В ее составе Нелли Блай еще раз посетит остров. Из всех знакомых пациенток она найдет только двух девушек. Лечебница окажется в образцовом порядке. Врачи будут отрицать насилие и нечеловеческие условия, ссылаясь на невозможность все проконтролировать. Медсестры дадут путанные показания. Выяснится, что о визите комиссии они были предупреждены.
  • После скандала правительство выделит на нужды больниц астрономическую сумму — $ 850 000.
  • Нелли Блай станет настоящей звездой расследовательской журналистики. Следующим витком ее карьеры станет попытка повторить путешествие по книге «Вокруг света за 80 дней» Жюля Верна. Девушка управится за 72 дня.